Мы все больные и умеем читать только те книги, в которых описывается наша болезнь
старый пост. Написан в чайной неделю назад.Сейчас, когда я вспоминаю, сколько времени прошло... Полтора года как я повзрослела? Два с половиной года, как я начала выживать? И выжила ведь, выжила, и мир спасла заодно - свой старый мир. Перечитывала старые дневники, дивилась извитию словес, дивилась тому, как витийственно умела плести сонеты и мизерабли - прям вулфовский Орландо, мальчикодевочка, девочкомальчик. И сейчас смотрю, как снежинки с зимнего клёна падают на черное пальто, на пальто такого же цвета, как плащ три года назад (три года - с восемнадцати лет, я не носила черного цвета, страшилась его как черт ладана), а сейчас смело влезаю в черную шкурку, как Адриан Фрая (не того, который Макс, а того, который Стивен), облекаю тело в шерсть и кашемир. Я научилась быть взрослой, которой никогда до этого не была - теперь мне осталось научиться быть ребенком, которым когда-то была. И - иногда - чувствую, как ловлю платоновский отблеск на стене пещеры, отблеск той самой меня, которой тысяча лет. И хочется бежать с волками, ртом ловить росу с травы, пить из озер.
Ночью, когда скрещение тополей словно сплетается в змея Уробороса, а в них ловится хитросплетение вечности, а в тенетах туманов плавает луна (уайльдовская луна-девственница, пушкинская), я смеюсь, смотрю в глаза луне и понимаю, что духом и плотью обречена на интертекстуальность, на вспоминание всего, что было до меня, потому что в корнях деревьев мне мерещатся цверги, которые смотрят из-под корней в песне Хелависы, а в облаках - сильфиды из "Фауста". И я стою, смотрю на луну, и на ее фоне будто скользят тени Маргариты, тени Лилит, материнского архетипа, и я думаю, как это прекрасно и странно, эта темная сторона, смеюсь как ведьма, юнгианка юнгианкой, рыжая рыжей, взрослая-ребенок, или, наоборот, недовзрослая, недоребенок, все еще пОдросток внутри, тот самый, достоевсковский, и луна в ответ смеется: "Променяла, Асти, время на деньги?" И вновь на стене возникает тень моего старого собеседника, и говорит: "Какой Нойманн, какой Шварц-Салант, да вам мальчиков надо, девочек надо." А я, выплевывая попавшие в рот волосы, говорю:
"Времени нет. Мы властелины времени. Потому что мы вправе вернуть себе любой миг из прошлого".
И вспоминаю, как я сидела в кофейне, и понимаю опять, очень важную вещь понимаю, и улыбаюсь, потому что я думала, что все, конец, а есть Школа в Кармартене, есть *txt, есть мир, который текст, и есть мир, который просто мир, и есть та самая фраза из "Утэны": чем дальше мы продвигаемся вовне, тем больше становится этот мир.