Вечер этого дня заставил меня находиться под кайфом от мужиков из Европы с их искренними, а не натянутыми улыбками, непринужденной жестикуляцией и живыми глазами. Скажем так, среди джентльменского набора среднестатистического европейца мне нравится не все, но эти мужики меня очаровали. А все началось с главреда, с которой мы курили в подъезде Мытного. В смысле, главред курила активно, а я пассивно.
- А чё, на Above&Beyond-то кто-нибудь идет? - спросил манагер Г., стреляя у главреда сигарету.
- Идет, - мгновенно отреагировала главред и указала на меня сигаретой, - вон она идет.
Я еще отходила от первоуральских теток и перспектива интервьюировать транс-коллектив меня совсем не радовала.
- А чё, может, не я? - жалобно сказала я.
- Нет, ты, - отрезала главред. - Напиши мне про них на две полосы. Я тебе хорошего фотографа дам.
Под хорошим фотографом подразумевали фотографа Ю., с которым мы как-то ездили на сквош. Ю. в сорок лет был седовлас, длинноволос, и мог сказать по поводу коряво снятой тачки "у нее задницу надо подрезать". Не успела я возрадоваться, как выяснилось, что Ю. не может, поскольку снимает эксклюзивный московский проект, и в итоге вместо Ю. мне дали девочку А.
Промаявшись в бессоннице до трёх ночи и опять увидев во сне космических аналитиков, на утро я уныло побрела по направлению к Гринго. В "Точке" тусовалась куча малолетних клабберов, обладавщих имманентным нравственным законом стимпансковским набором, как-то: будильником в ухе, проводами на шее и белладонной во взгляде. Где-то рядом снимали то ли Мисс Екб, то ли утренний телеканал. Работа в мире глянца научила меня житейской мудрости, позволяющему как декодировать симулякры, так и объяснять жаждущим посетителям книжного магазина, в чем кроется коренное отличие Бегбедера от Пелевина, а чтение журнала А.Б.Покоя научило смирению. Потому клабберы будили скорее интерес - ибо мотивация подростка, увлекающегося клубной культурой, и по сей день мне не по зубам.
В "Точке" меня встретил манагер С., заявивший, что, кроме меня и моего издания, больше никто не намерен посягать на священные тела Above&Beyond - равно как по причине неосведомленности, равно как по причине недоступности членов группы, которые в шесть вечера должны быть уже в Миассе и отыграть там концерт. Я плохо слушала и много смотрела - на Джоно, Пааво, и жизнерадостного дядьку-переводчика, обозвавшего меня "a journalist of a fashion magazine", после чего Джоно и Пааво устремились жать мне руки, а я - радостно говорить "hello" и вспоминать полузабытый аглицкий. В итоге помощь переводчика почти не понадобилась, Джоно разгонял за то, что музыка - это интернациональная вещь, которая стирает межъязыковые рамки, Пааво говорил, что он любит управлять лодкой, а я в промежутках между вопросами общалась невербальным способом: изображала неку и говорила "ыыы".
Первое, что бросается в глаза у европейцев, это эмоциональность - наши так не умеют. Еще они смотрят прямо в глаза - россияне обычно глаза прячут где-то в стороне. Мне еще повезло, что я не разговаривала с испанцем (с одной стороны повезло, с другой - очень жаль). В итоге Джоно и Пааво потащили меня фотографироваться, мой мозг сказал "кя", в "кякнутом" состоянии в меня и выстрелили