воскресенье, 08 июля 2007
семейноеКак все-таки много на свете зависит от хороших родителей. Постепенно, раз за разом, их собственные комплексы наслаиваются на сознание.
Самое ужасное - когда начинаешь говорить языком собственной матери.
Я никогда не хотела быть на неё похожей.
Я не хочу быть такой, а это сидит во мне, помимо меня, и я двояко закупориваюсь, закрываюсь в раковину, молчу, молчу, молчу - диссоциируюсь и от себя внутри, и от внешних воздействий, выгрызаю из карандаша грифель, чтобы не плакать - плакать вредно, а блокнотные листы режу ножницами на полоски. Я хочу быть одна, для себя, хочу оторваться от этих корней и уйти. Читаю "Элизабет" Малле-Жорис и плачу над книгой - про искалеченную, изудородованная психику женщины, которая двадцать лет молчала и улыбалась, а потом это все прорвалось, она стала одержимой.
Если бы она была правильной мамой - у меня ведь не было бы чувства, что она меня унижает, нет? У меня бы не было чувства, что она бьет меня словами?
Она хочет, чтобы её видели. Я не хочу её видеть, не хочу на неё смотреть.
Я хочу оторваться, уйти отсюда, хочу Семью, хочу Дом, где были бы добры.
Плач прорывается, ложусь на кровать, кусаю платок, чтобы не было слышно. Меня и так никто не слышит здесь. Она сорвала меня с резьбы, как только что завинченную гайку. Я только ушла от этого - и стоило приехать, как это все снова, снова.
Я не хочу раскрываться перед ней, а она хочет этого, хочет, хочет, а я задергиваюсь, молчу, не даю себя трогать, смотрю в пол и не отвечаю, а она хлещет меня словами, а я опять молчу и - контрперенос - подкоркой хочу ударить её, но вдолбленный социумом кодекс из подкорки твердит, что это неприемлимо, что это табу - и потому хочу ударить себя.
Опять затухаю, беру книгу и иду на улицу бродить до полуночи, взрослая и незрелая.