В последнее время мотив крушения мира крайне востребован в средствах массовой информации, а также массовой и не очень массовой литературе. Интернет-порталы живописуют прилет планеты Нибиру с ануннаками, которые заберут с собой лучшую часть земного населения, на челябинских форумах обсуждают, как строить укрытия от цунами на случай, если апокалипсис таки наступит, проповедники вспоминают пророчества майя и североамериканских индейцев, а в издательствах штампуются книжки про рагнареки и армагеддоны. Короче, мы все умрем, как говорил мой ныне покойный друг. В чем причина популярности данного феномена, почему все как сумасшедшие, ринулись скупать Тормашева, крупу, соль и спички?
читать дальшеДело в том, что мифы эсхатологического характера живописуют не только разрушение, но и созидание. Это прекрасно описала Сабина Шпильрейн в "Деструкции как причине становления". Не разрушив старое, невозможно создать новое. Пока не закончится Калиюга, не примчится всадник Калки на белом коне. Эсхатология - это циклическое обновление в макромасштабах, явление Шивы-Рудры, танцующего над изголовьем умирающего мира.
Микроэсхатология - это переходный подростковый период, знаменующий отречение от родительских идеалов ради создания персонального фундамента и воздвижения на нем здания собственных ценностей. Это отречение нашло отражение во многих ритуалах. Смена имени с детского на взрослое, (тот же Гед в "Земноморье" ле Гуин), испытание болью, встреча с собственной Тенью, и прочие ритуалы, нацеленные на изменение онтологического состояния индивида. Сквозь эти ритуалы проходят практически все малые социальные группы. Дома мальчиков у североамериканских индейцев, монастырские школы, собрания вагантов, юные революционеры Великой Октябрьской (в рамках мифологии Советского Союза), студенческие братства в кэмпингах... - все те пуэры (по В. Мершавке), когда-либо подвергал сомнению существующий миропорядок. Список можно продолжать до бесконечности. Процесс отсечения корней крайне важен для формирования личностных управляющих структуры Эго. Но обретению статуса взрослого предшествует чреда тяжелых испытаний, завершающаяся, как правило, символической смертью.
Контакт со смертью и является ключевой составляющей инициации. Ритуал "похорон кукушки", миф о хождении в загробный мир тридевятого царства (с бабой-ягой-междумирным медиумом) у славян, нанесение надрезов и вырывание зубов у австралийцев, укладывание в гроб у друидов. Лишь взглянув в глаза собственной смерти ("когда ты долго смотришь в глаза бездне, то бездна смотрит в тебя"), можно возродиться в ином качестве. Лишь почувствовав, что ты можешь умереть в каждое мгновение, что ты постоянно бежишь по лезвию бритвы в борьбе за собственную жизнь, можно ощутить краски жизни во всей ее полноте.
Почему нас так клинит и плющит от эсхатологии? Повседневность в условиях цивилизации оставляет мало шансов испытать всю гамму подлинно человеческих эмоций. Киборгизация а ля "эльф 80 уровня" с ее подделкой под реальную жизнь, реальную охоту и реальных врагов - лишь бледная тень жизни. Человек приходит в мир, чтобы прочувствовать всю гамму эмоций, весь поток ощущений от жизни: страсть и страх не случайно являются однокоренными. Ощущения от битвы, от погони, от дрожащего пальца на курку надолго впечатываются в кровь. И, один раз испытав выброс адреналина, человек стремится снова прочувствовать учащенное биение пульса. Если же это ощущение отсутствует - то настигает сознание собственной невостребованности, "неправильности" происходящего. По этой причине у Алексиевич в "У войны не женское лицо" двадцать лет спустя после Великой Отечественной просыпались в холодном поту бывшие женщины-летчицы.
Современная развлекательная индустрия предпринимает массу усилий для того, чтобы отвлечь человека от мыслей о собственной смерти. В результате не только смерть - само старение вуалируется. В результате на уровне массовой психологии происходит танатологическая инфляция. Но подавленные импульсы все равно прорываются наружу и артикулируются в формате произведений искусства. "Послезавтра", "Сталкер", "Древний", "2012" - всех их объединяет человек перед лицом смертельной опасности, готовый встретить смерть. Встретить и принять.
Поэтому у меня возникает ощущение, что все эсхатологические репринты играют роль своеобразного клапана для выпуска хаотических потоков коллективного бессознательного. Через них опосредованно реализуется потребность в высказывании и проговаривании пугающего внутреннего содержания, которое по причине внешнего табуирования не находит выхода в повседневности. Так или иначе, эсхатология - это миф, который подлежит воплощению. А средства воплощения уже варьируются, будь то литература, кинематограф, психодрама Морено, или ролевые игры