"Ты чего морщишься? Али голова болит с похмелья? Дай-ка левую руку, обещаешь не вопить? Сейчас я тебе нажму. А чего вопишь, раз обещала? Ты на сиденье откинься, посиди, прислушайся к ощущениям. Тепло, говоришь? Да что я сделал, я ничего не сделал. Какой цигун. Сама ты цигун, девонька. Это шицуань, еve моего отца китаец научил. Этих болевых точек по телу невесть сколько рассыпано. Можно ими вылечить, а можно убить. Я недавно тут цыганского барона подвозил под сто пятьдесят килограммов весом. Расплылся на сиденьи, как говно теплое, в руке пакет с пивными бутылками, сидит и с похмелья мучается. Говорю ему - дай руку, а тот выеживается, не дает. Дал в итоге, а у него рука как три моих. Это у тебя точку легко нащупать, а у него непонятно что да где. Ну нажал ему точку, тот сидит, пыхтит, думает, а через квартал у него все проходит. Он ошарашивается и дает мне пятьсот рублей непонятно за что.
Говоришь, айкидо занимаешься? А фляк делать умеешь? Ай, ты что такое фляк не знаешь. Это на мостик встать и подняться. Это сейчас мне полтинник. А так-то я бывший акробат. С Клементьевым, которого убили, вместе раньше кикбоксингом занимался. Эх, какой у меня раньше пресс был.... Только недавно левая половина онемела и сиська, извини, ничего ну чувствует. Ну, это для мужчины не главное.
Бабка матери моей - та вообще вылитая цыганка была. Кудри черные, в ухе сережка кольцом - знаешь ведь такие. Я был пацан, дрова колол, дак мне заноза в мякоть ладони засела в палец длиной. Я завыл, да к бабке пошел показать. Та говорит, мол, иди на печку спать. Утром просыпаюсь - а заноза рядом лежит. А на ладони хоть бы что осталось - только два черных пятнышка.
А ко мне недавно смерть во сне приходила. Как вспомню, так мурашки по коже. Снилось мне, будто иду я по пустынному проспекту, а близ главпочтамта ко мне молодая женщина подходит, лет двадцати четырех, во всем черном, а на голове капюшон. Безумно красивая и страшная при этом донельзя. И говорит мне она, пошли, мол со мной, давно жду я тебя. Я говорю, нет, не пойду, у меня свои дела тут пока. И тут она ощерилась, а под капюшоном череп-не череп, будто труп какой-то разложившийся безглазый. И окрысилась она на меня, а я оцепенел в ужасе там где стоял. И тут женщина какая-то другая из толпы схватила ее за капюшон, дернула - и та в пыль рассыпалась. И тут я проснулся, воздуха хватанул, и чувствую, как меня всего холодный пот облепил, будто в самом деле у смерти в когтях побывал. Чего киваешь-то? Говоришь, по Юнгу это все? Вот Юнга не читал. Ох, заговорил я тебя, девонька, мистикой всякой - ты молодая еще, иди домой. И я поеду такси ставить - последняя ты у меня сегодня."