Раньше я считал, что уважение лучше любви, и пачками получал его в двойных дозах, ранее же считал, что не будет в моей жизни причины, которая поколеблет привычный мой ритм жизни, болезни, которая будет напоминать о себе постоянно. Спутала она меня с аритмиком-сердечником, решила посамодурствовать. Злая она, уж лучше лихорадка-сухоманка, лучше моровое поветрие.
Обсуждение на репетиционной базе прошло бурно, чем, впрочем, во многом было обязано болгарскому вину, активно выдающему себя за китайское. Я разразился проповедью про Волкодава и сребровековцев, предлагая устроить тематический старорусский званый вечер, Абаддон агитировал за исторический уклон, весьма удачно имитируя глас Ленина с броневичка и брюзжание Брежнева с трибуны, после чего обещал подарить мне орден имени Патриса Лумумбы, ежели я поддержу сей спецпроект)
Обсуждали сие до полуночи, после чего я осмелился напомнить собеседникам, что в понедельник у меня тест по викторианской прозе. Дражайший Пётр сказал: "Но ты же с твоим умом все сдашь, правда?", а милейший Абаддон сказал, что ждет от меня сценария. За сим мы и попрощались. Уже шагая домой и пиная снег на парапети, горько усмехался я и думал, ловя митенками снег: "Что душе моей от Вашего уважения, други моя? Не легче ей, а все холодней и холодней."
Доводы Ваши - проза, а большекрылые лебеди поэзии с кольцами на шее все машут и машут крылами вслед осенней панораме.