Так вот, что печаль, что меланхолия всегда маркируют какую-то утрату или потерю - будь то любимый человек, или же оставшееся по ту сторону границы отечество. Печаль всегда выполняет компенсаторную работу. Какую же?
Реальная утрата объекта может влечь за собой печаль и меланхолию лишь при соблюдении одного условия - лишь тогда, когда с этим ценным утраченным объектом отождествляется определенная часть "Я". Иными словами, я не теряю любимую кошку/друга/папу или маму/ - я всегда теряю часть себя самого. Не случайно при этом возникает ощущение, как будто бы что-то драгоценное, что всегда было в моей душе, исчезло безвозвратно.
Тем не менее, в случае с печалью рано или поздно происходит примирение с реальностью: у меня об этом ценном объекте остаются хорошие воспоминания, и он худо-бедно монтируется во внутреннее пространство личности.
Однако, что происходит, если я злюсь на этот объект за то, что он меня оставил, изволив, например, невовремя умереть или свинтить вскоре после моего рождения? Злость и ярость сознательно ли, бессознательно ли хочется выразить и высказать. И лучше, если такая возможность есть, потому что благодаря этому хоть сколько-нибудь выравнивается аффективный баланс.
Однако, если такой возможности нет, ну, например, из-за интроектов формата "злиться - это нерационально, пошло, глупо, нужно быть выше этого, и вообще воспитанные люди так не поступают", куда девается вся злость? Правильно, за счет отождествления с объектом - в себя. И это уже про меланхолию.
Ситуация может принимать самые разнообразные формы - "это все со мной за то, что не получилось предвидеть-предугадать-предвосхитить", "я сам (-а) виноват (-а)". Потому что лучше напасть на себя, чем, назвав скотиной и сволочью ценный объект, подвергнуть его угрозе разрушения.
Ну и еще немного. Главный маркер меланхолии - это амбивалентность отношения к объекту. Именно эта амбивалентность "слишком хорош, чтобы оставить, и слишком плох, чтобы примириться" и служит причиной "перегорания цепей" в душе.